На защите Родины

Клуб «Симбирский глагол».

Ведущий Клуба – Жан Миндубаев.

Тема заседания: «Дети великой войны».

От ведущего.

Мы продолжаем публиковать мемуары  «Детей войны», тех мужественных юных граждан нашего Отечества, которые встали в один строй со взрослыми защитниками Отчизны в роковые часы битвы с германским фашизмом.

Сегодня о тех грозовых днях повествует  Михаил Закурдаев.

==================================================================

Михаил Михайлович Закурдаев родился 26 октября 1924 года в г. Городец Горьковской области. В школьные годы занимался гимнастикой и акробатикой. Играл в футбол в детской, а затем и взрослой футбольных командах. Любовь к футболу сохранилась на многие годы.

В 1942 – 1945 годах был в армии, командир танка. Перенёс тяжелое ранение.

После войны окончил Горьковский политехнический институт с дипломом инженера-механика. Был направлен на работу в Ульяновск на завод имени Володарского. Позже был на партийной, профсоюзной и хозяйственной работе. Был председателем областного Совета профсоюзов. Внёс большой вклад в развитие завода «Контактор», будучи его директором.

Многие годы возглавлял Ульяновский городской Совет ветеранов войны и труда, вооружённых сил и правоохранительных органов.

======================================================================

 

НА ЗАЩИТЕ РОДИНЫ

Начало Великой Отечественной войны

 

В день 22 июня 1941 года, как и в другие выходные дни, мы, ребята с улиц Фрунзе и Невского, играли в футбол .В перерыве матча сидели, отдыхали, когда из дома, услышав о войне по радио, прибежал Долька Мишанов, учившийся в то время в юношеской летной школе, и сообщил нам, что началась война.

Через час мы, футболисты юношеской сборной команды города Городца, поехали на пароходе «Буденовец» вместе с неполным составом взрослой команды в ород Чкаловск (на родину Валерия Павловича Чкалова) на календарную игру первенства области.

Игра в Чкаловске состоялась. Нам, юношам, пришлось играть по две игры, так как взрослая команда была больше чем на половину доукомплектована нами (капитан сборной Городца Федя Воронин по кличке «Орел» уже в первый день войны получил повестку и отправился в армию. Такая же участь постигла и некоторых других футболистов.)

Усталые, с понурыми лицами и непонятным будущим мы возвратились с победой взрослой и юношеской команд, но радости никакой не было. Была взрослая озабоченность и уверенность, что мы победим, Что советские вооружённые силы окажутся сильнее напавшего врага. В свои 16 с половиной лет я не предполагал, что мне придётся стать защитником Родины.

Вскоре нас с мамой отправили на строительство военного аэродрома у города Правдинск. Жили в разных палатках, укладывали бетон на летной полосе в три смены. Познали тяжесть восьмичасового ношения бетона в носилках при наспех натянутых электропроводах и свете от прожектора. С мамой мы были в разных сменах и находили друг друга в пересменках, заботились и поддерживали один другого.

Затем к зиме нас с ней перевели на строительство окопов под Пурех Ивановской области. Жили в деревне, выходили из дома в 6 часов утра, шли до работы 5-6 км. К приходу ночная смена кострами разогревала промерзший грунт, затем его долбили ломами, до возможности взять лопатой. Морозы были очень большие. Я обморозил нос, но все равно с завязанным носом ходил и долбил землю, как и другие привлеченные на эти работы.

Брата Сережу в это время как квалифицированного токаря шестого разряда откомандировали в Москву для оказания помощи работникам московского судоремонтного завода. Брат Костя заканчивал в Горьком аэроклуб , одновременно работая на Городецком механическом заводе токарем.

Папа работал в средней школе заведующим хозяйством, и с сестрой Клавой они вели все домашние дела. Вскоре Сережа и Костя ушли в армию.

По возвращении со строительства оборонительных рвов мама всю войну работала надомницей – шила нижнее белье для военнослужащих по 12-14 комплектов ежедневно, обслуживала дом и помогала размещенной в нашем доме эвакуированной из  Витебска Нине Викторовне Ивановой (по мужу Фейгиной), у которой было двое малолетних детей – Люся и Валера.

Я после окончания десяти классов средней школы № 1 в 1942 году ушел в армию.

 

Служба в армии

 

С началом Великой Отечественной войны проводы в армию были очень трогательным и тяжелым событием. В сроки, указанные в повестке, на сборный пункт собирались призываемые в армию в сопровождении родственников. Весной, летом и осенью проводы уезжающих были с оптимизмом и со слезами на глазах провожающих пароходами в Горький, а оттуда в другие места нахождения воинских частей, а зимой из Городца пешком через Волгу и до ближайшей железнодорожной станции до Правдинска, а оттуда дальше.

Помню последние минуты перед расставанием с Сережей на пароходе, а с Костей на льду Волги. Пароходом я провожал на фронт так же Федю Смирнова – партнера по акробатике и некоторых возрастом постарше друзей.

Меня провожали из Городца 26 августа 1942 года пароходом. Папа сшил мне по заказу в швейнике из военного материала брюки галифе и гимнастерку (по военным стандартам), потому что в те 17 лет я затянул свой рост спортом и акробатикой. Хотя мне казалось, что я подрастаю, о чем остались заметки моего роста на двери в комнату-зал нашего дома, рост мой был всего 150 см. Как и у всех, был вещевой мешок с мамиными лепешками и сухарями.       Провожали нас, троих одноклассников после окончания десяти классов – Вячеслава Трушина, Бориса Серова и меня.

Сначала нас разместили за Горьковским автозаводом в лесу в матерчатых палатках, а затем в ноябре перевели в Канавино, в деревянные, барачного типа дома, недалеко от Окского моста.

В 190-й учебно-танковой бригаде нас одели в поношенное военное обмундирование, ботинки с обмотками. Так что папин костюм заменили на армейский с большим для меня размером (пришлось зашивать часть воротника у гимнастерки). Зато на петлицах с гордостью носили сделанные из алюминия эмблемы танка – это была особая гордость.

В первые же дни своего пребывания в армии мы сразу же подверглись хитрому обману более старшими солдатами – за предложенный, казалось бы, выгодный обмен, чего-то (точно уже не помню) на пилотку сухарей. Но при производстве этого обмена пилотка появлялась полностью раскрытой, что делало ее по объему в 3-4 раза больше свернутой, так что мамины сухарики нас сразу покинули.

С переводом в Канавино помню, как строем без рубашек бегали на Оку на зарядку и умывание – бодрило хорошо, ведь был ноябрь.

Помню очень добрых молодых, только что окончивших училище командиров: командира взвода Юрия Сероокого, призванного из  Винницы, командира роты Дубового.

К сожалению, память о серьезно больном помощнике командира взвода Оськине другая.

Он, маленького роста и щуплого телосложения, мог перед рослым крепким бойцом встать в стойку с согнутым локтем и заявить: «Я тебя в бараний рог согну!». Или заняться воспитательной тренировкой чуть запоздавшего в одевании бойца, заставив его по 5-6 раз (в то время, когда все на зарядке) раздеваться, одеваться с закручиванием обмоток на ногах и влезанием на второй ярус деревянных нар по команде: «Подъем!», «Отбой!». Но мы понимали, что такая озлобленность была не всегда, а только после бессонных ночей из-за болезни желудка (он пил соду, которая ему не всегда помогала).

Кратковременные курсы готовили стрелков-радистов танковых войск с довольно широким познанием материальной части танка, радиостанции, вооружения, прицелов с приобретением соответствующей практики по вождению автомашин, танков, стрельбы из пушек и пулеметов различных танков, работе на танковых радиостанциях устранением потерь и неисправностей в различных нестандартных условиях. Учеба была очень напряженной. Работать приходилось как с советскими танками Т-60, Т-70, БТ, так и с американскими, английскими – Матильдами. Танков Т34, КВ было в то время еще очень мало, поэтому учеба была не на них. Наши танки в основном были легче, маневреннее, английские были более тяжелые. Американские – легкий и тяжелые танки. Они имели небольшую броню, комфортную радиосистему СЦР-245. Тяжелый танк имел две пушки, бензиновый двигатель с использованием высокооктанового бензина, внутри танка все было отделано пористой губкой, экипаж – 7 человек. Специалисты оценивали американские и английские танки удобными, чтоб не повредить голову танкисту в танкошлеме, но неприспособленными к ведению войны по всем основным техническим параметрам и неспособности воевать в зимних условиях. Неслучайно тяжелый американский танк курсанты и командиры называли БМ-7т – братская могила семи танкистов.

К сожалению, до появления первоклассных советских танков в достаточном количестве со второй половины войны воевать приходилось, в том числе и нашему выпуску, в этих танках. Вячеслав Трушин и Борис Серов сгорели в таких танках на Прохоровском поле Курской дуги.

Вечная им память!

Видимо, так же могло быть и со мной, если бы командир взвода Юрий Сероокий не проявил интерес к моей судьбе и не привлек меня после окончания курсов школы к обучению курсантов радиоделу, сделав меня командиром отделения. А через некоторое время меня направили курсантом в Первое Горьковское танковое училище, расположенное в Гороховецких лагерях. Все бытовые помещения училища,  казармы для курсантов, размещались в землянках. Опять же вспоминается прекрасный командный и преподавательский состав училища. Настоящий строевой командир с всегда подтянутым, опрятным видом, культурным обращением с подчиненными – командир взвода Александр Монов. Помню, с каким вниманием он отнесся ко мне, когда навестить меня приезжал папа. Он предоставил нам на сутки свою землянку, чему мы, естественно, были бесконечно рады и по-домашнему все обговорили и провели эту встречу.

В училище, готовившем командиров танков, была более серьезная технико-тактическая база. Обучение велось уже на базе танков Т-34. Свободного времени, кроме самоподготовки, практически не было. Но и в этом очень напряженном режиме на высоком уровне была поставлена физподготовка, была хорошая футбольная команда училища. Будучи ее основным игроком, я вместе с другими курсантами-футболистами Брыкиным, Чупырем, Михайловым, Эртманом, Гуменником, офицерами Погостиным, Пыжовым и другими, имели возможность выступать на футбольном (всегда переполненном зрителями) поле училища, а также на чужих полях встречаться с другими воинскими частями и играть в городах Дзержинск, Горький, Вязники и других.

Здесь же я продолжил занятия партерной акробатикой, выступая вдвоем с артистом довоенного цирка Труфановым.

К сожалению, хороших лыжников в училище не было, поэтому я, включенный от училища в сборную команду для участия в лыжных соревнованиях на первенство Московского военного округа, которые в 1943 году проходили в Горьком, был в числе лучших из училища.

На этих соревнованиях я с великим удовольствием встретил земляка – городчанина Бориса Вашкевича, который выступал за спортклуб Московского военного округа. Их команда была хорошо экипирована, имела хороший спортинвентарь, и бежали они с временем мастеров спорта. У нашей же команды училища на четырех участников эстафеты было две пары лыж с ботинками, которые мне, бежавшему на третьем этапе, передал участник первого этапа, я их одевал на двое носков и портянки. В общем, мы понимали, что наша цель не победа, в отличие от команды Бориса (они выиграли все дистанции), а участие, чем мы в то время были также довольны.

После демобилизации мы с Борисом Вишкевичем вместе учились в Горьковском Политехническом институте.

Последний раз я видел Бориса, когда ночевал в гостях в его семье в  Павлово на Оке Горьковской области в 1959 году, где он жил и работал одним из руководителей прекрасного предприятия, изготавливавшего по индивидуальным проектам знаменитые павловские ножи, вилки и другие ювелирные изделия.

Я приезжал в Павлово, будучи начальником команды по хоккею с мячом Ульяновского завода им. Володарского на финальные игры Первенства РСФСР. Вот такие две теплые встречи были с ним – в войну и после студенческих послевоенных лет.

За время курсантской жизни в училище было много разных курьезных случаев.

Вот один из них

Идет стрельба на полигоне из танковой пушки. На стрельбище в танке Т-34 стреляет курсант Шакуров. Движется танк, работают все службы наблюдения и безопасности. Вдруг видят – пушка на ходу танка разворачивается назад, дают срочные сигналы звуковые, световые прекратить движение танка и стрельбу. Но все же выстрел из пушки назад состоялся. Остановив затем движение танка и стрельбу, из танка извлекли курсанта Шакурова. Сняли с него погоны, ремень и взяли под стражу для гауптвахты за грубейшее нарушение условий стрельбы и условий безопасности. Спрашивают Шакурова: как же ты дошел до того, что стал стрелять по своим? Он с невозмутимым видом ответил (дословно, прошу извинения за произнесенные им выражения): «У, би…дь, Руденко – опять худой магазин давал».

В переводе на русский язык это означало: помкомвзвода Руденко, отвечающий за действия каждого курсанта взвода, зная, что Шакуров раньше при стрельбе из танкового пулемета чего-нибудь натворит, предложил курсанту Шакурову помощь в подготовке и набору в магазин для пулеметной стрельбы боевых патронов, тот согласился, все прошло нормально. Сейчас же при стрельбе из пушки Шакуров. пользуясь прицелом ПТК4-6, соединил лимбы подвижный с неподвижным «Ок-0», тогда как пушка находится впереди танка при совмещении лимбов «Ок-30». Таким образом, он и ахнул не вперед по ходу танка, а назад. Вскоре при разборе спецкомиссии по этому вопросу Шакуров был отчислен из училища в другую часть. Что его побудило так поступить, или боязнь окончания училища и отправка на фронт, или просто недопонимание чего-то в прицеле, сказать трудно. Но факт всем очевидцам этого неординарного события запомнился навсегда.

В деревянных тесовых туалетах, отстоящих на расстоянии от землянки, и в землянках-казармах было очень много крыс. Хотя против них принимались действенные меры по их  уничтожению, их количество не уменьшалось. Все курсанты знали, что если раскроешься от одеяла ночью, то получишь царапины или укусы от крысы.

Я как командир курсантского отделения cпал на втором ярусе деревянных нар с краю. В одну из ночей крыса, видимо, вышла из промежутка между углом нар и доской в изголовье и оказалась около моего носа. Чем-то нос ей не понравился, и она него, да так здорово, что я с криком от боли и испуга вскочил в полусидячее положение, а правой рукой успел ухватить ещё висевшую на зубах, врезавшихся в мой нос, крысу, и бросить ее об стену землянки. Зажал нос и заливаюсь кровью. Подошел с коптилкой из снаряда дневальный по казарме, вдвоем кое-как остановили кровь. От моего крика проснулись почти все курсанты отделения. Потом – хождения в санчасть и 24 укола от крысиного укуса. Дыры-выходы наклонных досок у изголовий на всех нарах училища после этого заделали. А следы от крысиных зубов при внимательном просмотре видны до сих пор, через 60 с лишним лет, хотя щёки и нос частично обгорали при выскакивании из горящего танка.

В увольнение отпускали редко

Запомнились два случая – разрешение на пару дней съездить в Городец к родителям и повидать Клаву. Какие это были радостные встречи – фотографии в альбоме говорят об этом.      Всё было хорошо.

Однако в одно из кратковременных увольнений я захотел увидеться со своей одноклассницей – пожалуй, своей первой любовью – Марусей Феофановой, которая в то время училась в Горьковском мединституте и жила на квартире в г. Горьком на ул. Краснофлотской.

Рванул до железнодорожной станции, а там – на электричке до Горького. С оглядкой вышел из Московского вокзала, сел на трамвай маршрута 9, где и попал под наблюдение патрулей. Понимая, что будут большие неприятности во время моего схода с трамвая на остановке, я решил сделать это тогда, когда будут последние секунды открытой двери, чтоб я успел выскочить, а патруль нет. Так и произошло, но я нарвался на других патрулей. Хорошо, что я прекрасно бегал – ушел от патрулей, и в гору (по маршруту 9) пришлось подниматься пешком, на что ушло много времени. Его оставалось в обрез до ухода из Горького последней ночной электрички. Так, в погонях от патрулей и в пешем переходе, закончилось мое любовное похождение. Было очень жаль, что время, на которое я рассчитывал, было потрачено зря, а встреча так и не состоялась. Состоялась она уже после моего возвращения с фронта в г. Городце, когда Маруся уже была замужем за литовским офицером. Первая любовь к тому времени уже значительно прошла.

Так сложилось, что среди моих армейских друзей были люди, обладающие хорошим голосом. Взводным запевалой в учебной танковой бригаде был Вячеслав Трушин, а в училище Димка Куляшов, который не только прекрасно запевал в строю, но и был солистом в хоре училища. Он затянул меня в этот хор, в котором специалисты нашли, что и я могу солировать. В ротном хоре из 100 человек я также запевал знаменитую песню «О Днепре».

Большими моими друзьями в танковой бригаде, как я уже говорил, были Борис Серов и Вячеслав Трушин, а в училище москвич Федя Прохоров и архангелогородец Михаил Зубакин.

С Федей мы были неразлучными друзьями и на фронте воевали в танках одной роты.

Я считаю, что лучше всего о делах, заботах, помыслах и чаяниях курсантов – танкистов Первого Горьковского танкового училища и Знаменитых Гороховецких лагерях военного времени говорит Песнь курсанта-танкиста, которую мы с Димой Куляшовым написали в 1943 году, и ее с удовольствием пело все училище:

Окончен день, от учебы напряженной

Землянка давно нас на отдых зовет,

Ее не забывают курсанты-танкисты

Города на Волге и наш Первый взвод.

 

Училище сроднило нас,

В танках мы окрепли,

Технику и тактику

Глубже познаем,

Скоро мы окончим курс своей учебы

И громить фашистов в бой пойдем.

 

Танки наши быстрые, крепкая броня,

Экипажи дружные, мощь огня сильна,

Храбрости и мужества нам не занимать,

И в боях за Родину мы будем побеждать.

 

За Родину и семьи наши

Мы в битвах победим,

И память об училище на веки сохраним.

Землянку нашу тесную, но полную огня,

Беседы задушевные

Помнить будем мы отныне навсегда

 

Припев:

 

Эх, тридцатьчетверочка родная моя,

Сталью и огнем врага разишь,

Ты летишь, преграды все сметая,

С нами вместе в битвах победишь.

 

 

В БОЯХ ЗА РОДИНУ

 

По окончании Первого Горьковского танкового училища, которое после Гороховецких лагерей располагалось в  Ефремове Тульской области, нам присвоили воинские звания младших лейтенантов и повезли в г. Нижний Тагил, где на  танковом заводе №183 мы получили новые танки Т-34. Там формировались маршевые роты, экипажи танков и отправлялись на фронт. Очень запомнился мне разговор в эшелоне сопровождающего нас от училища старшего лейтенанта Пыжова. Он, хорошо видя мои спортивные качества (вместе играли в футбол за сборную команду училища), предложил мне дать согласие на то, чтобы он предложил меня Уральскому спортивному клубу армии (у него с этим клубом были хорошие отношения, и он считал, что они обязательно взяли бы меня как футболиста). Но я, зная о том, что на фронте погибли оба мои брата Сережа и Костя, ответил ему отказом, сказав, что я обязательно поеду на фронт отомстить немцам за братьев. Так я и сделал.

Пребывание в Нижнем Тагиле было кратковременным, но очень напряженным и эффективным. За 5-7 дней был сформирован экипаж, получен танк Т-34 со всем оборудованием, совершен контрольно-испытательный марш со стрельбами из пушки и пулеметов, проведен анализ появившихся дефектов в танке за время марша, устранены дефекты, и осуществлена отправка на фронт.

Вот некоторые особо яркие впечатления от этого периода. В первый же день были сформированы экипажи. На второй день всем составом экипажа: командир танка, механик-водитель, заряжающий и стрелок-радист, мы были в цехе сборки танков.

Прямо на сборочной площадке (практически еще один остов танка на гусеничном ходу) получили танк. Затем с ручной тележкой в складе цеха- каптерке получили все оборудование и приборы внутрь танка, к вечеру танк уже был в полном сборе, и все приборы и оборудование экипажем устанавливались в танке. С этого времени в танке было обязательное дежурство (по очереди) членами экипажа.

Затем заводским механиком-водителем при экипаже танка танк отводился на заводской полигон, где делались регулировки прицелов пушки и пулеметов, контрольные стрельбы из пулеметов. Все это делалось в течении суток. Наши стрельбы на полигоне были в ночное время, при электросвете. Обращали на себя два важных момента:

высочайшая квалификация и высокопрофессиональное исполнение работ заводскими специалистами. Просто нам не верилось, что специалист, производящий стрельбу из танкового пулемета очередью, обходился вместо магазина пулемета, из которого автоматически очередью патроны подавались в пулемет, кистью своей руки, установив патроны между пальцами и умело поворачивая кисть с патронами, делал пулеметную очередь;нельзя было ни на минуту экипажам оставить танк (могли пропасть триплинсы, даже приемники или радиопередатчики). Затем специалисты спрашивали, не нужно ли чем помочь? При обращении экипажа о том, что пропал, к примеру, приемник, слышали ответ: «Я знаю человека, который вам в этом поможет. Он к вам подойдет. Соглашались, он подходил, приходилось его за услугу деньгами благодарить, дабы не допустить записи о долге во вкладной книжке командира танка.

Курьезный случай, произошедший при нас

Получив танк, экипаж совершал контрольно-испытательный марш со стрельбой из пулеметов и пушки, для чего экипаж получал семь боевых снарядов и патроны. Танк прибыл на огневой рубеж. К сожалению, вывести пушку из походного положения с углом подъема 16,5 градусов в горизонтальное не удалось, от тряски во время езды застопорило – «стопор пушки по-походному». Не добившись результата от сильного ручного отворота, решили применить удар, которым оторвали сварной шов воротка от стопора. Встал вопрос, как быть со стрельбой: стрелять без прицела нельзя, но и возвратиться с нерасстрелянными снарядами нельзя – это негласно считалось чуть ли не дезертирством (боязнью фронта).

Командир экипажа принял решение: загнали зад танка на валун, на глаз снивелировали пушку в горизонтальное положение и… произвели все семь выстрелов из жесткой установки (без наводки). Результат: один снаряд угодил в школу. Вернувшись на завод, при экспертизе дефектов и составлении мероприятий по их устранению (кстати, определялось за чей счет: если виноват завод – за счет его, если экипаж – за счет команды) все стало ясно, кто запулил в школу. Командира танка и водителя-механика посадили на гауптвахту, а что было потом, мы не знали – уехали на фронт.

На фронт ехали в обычном воинском эшелоне – танки на платформах, экипажи в вагонах (не пассажирских). Настроение было боевое, соответствующее духу сочиненной в училище песни. Проезжая разрушенные войной города и села, думалось о варварстве, творимом фашистами на нашей территории, и о величии ратного и трудового подвига, свершенного советскими людьми в годы войны, думалось и о том, что, может быть, где-то здесь воевали Сережа и Костя, и где-то лежат их косточки.

Разгрузившись с платформ, проследовав и расположившись в лесу, нам объявили, что мы теперь являемся бойцами Пятого гвардейского Зимовниковского механизированного корпуса, в котором наши с Федей Прохоровым экипажи определили в 55-й гвардейский танковый полк 12-й механизированной бригады. Мы с Федей были счастливы своим фронтовым соседством.

Некоторые оставшиеся на всю жизнь воспоминания о фронтовой жизни.

Ужасное зрелище, виденное в Перемышле – виселица с повешенными на ней советскими людьми.

В один из дней кратковременного размещения нашей части в лесном военном лагере на территории Польши, в котором когда-то располагались войска Паулюса перед наступлением на Сталинград, нас возили на экскурсию по осмотру располагавшегося невдалеке бывшего немецкого концентрационного лагеря смерти, в котором были умерщвлены тысячи советских военнопленных. Сам лагерь размещался в низинной местности с бараками и усиленной охраной. Из бараков под видом перевода в другое место военнопленных вывозили в другую часть – возвышенную, в которой были замурованные в землю железобетонные камеры с герметическим люком (сверху) и герметической дверью (сбоку).

Военнопленных загоняли в эту камеру, закрывали люк и дверь и пускали по подведенным внутрь камеры трубам газ – умерщвляли пленных. Затем трупы выгружали и закапывали в траншеях, которые располагались рядами в недалеком расстоянии от этих газовых камер.

Невозможно без ужаса вспоминать и сегодня те страшные чувства людей, попавших в эту газовую камеру, и их нацарапанные на стенах этой камеры надписи, которые приходилось видеть. Это было фашистское варварство. Глумление и умерщвление военнопленных, грубейшее нарушение всех международных конвенций. Жаль, что никто из советских и российских руководителей (непонятно почему) не предъявили немецкой стороне претензии и не требуют от них до сих пор материального восполнения причиненного умерщвлением советских военнопленных ущерба и получения из немецких архивов полного списка советских воинов, пропавших в немецких концентрационных лагерях. Это позволило бы раскрыть судьбы многих, определить место захоронения 40 процентов погибших в Великой Отечественной войне советских воинов, до сих пор значившихся в Книге Памяти 1941-1945 годов «без вести пропавшими». Ужасы войны, творимые фашистами, увеличивали ненависть и порождали желание отомстить за погибших.

Вспоминаю, как в бою рано утром наши танки ворвались в село, в котором немцы не ожидали нашего появления. В панике они выбежали из дома в момент, когда наши танки были совсем близко. Один из них был недобритым и с бритвой в руке. Я помню, как я крикнул своему механику-водителю Михаилу Садковскому: «Дави его гусеницами. Это бой, кто кого, а не беззащитный военнопленный и алчный фашист!»

Воевать нам пришлось в сложнейших зимних и весенних условиях Карпатских гор в составе Четвертого и Первого Украинских фронтов, на территориях Польши, Чехословакии, Германии, участвовать в боевых операциях по преодолению крупных оборонительных рубежей немцев в районе города Кошице (Словакия), Моравско-Остравского промышленного района, Силезского промышленного района, последних крупных промышленных баз немецкой армии.

В памяти сложности переправ танков на марше в Карпатах: все движение только ночью, при всех неудобствах местности,  при водных переправах через горные речки, без включенных фар. Командир танка при сложных переправах сидел на броне танка в лобовой части, слева от люка водителя. При самых сложных участках разжимал два пальца левой ладони в перчатке перед световой фарой танка, бросовым лучом показывая местность механику-водителю, и снова темнота.

Второй задачей командира танка в этих условиях было не дать заснуть механику-водителю. Для чего у командира танка была палка, которой он изредка через люк доставал водителя.

Сложности вождения танков в Карпатах увеличивались и тем, что в составе поверхности грунта было большое количество извести, которая страшно разъедала глаза. Поэтому первым делом на каждом привале танкисты ложились и специальным медицинским раствором освобождали глаза от разъедания, слез, боли, а красными глаза были всегда.

С боями проходили в сложных условиях бездорожья, лесистой местности с множеством речушек и сложностью танковых переправ через них. На редком и кратковременном отдыхе танкисты пели:

 

«Едешь, танком деревья ломая,

А порою в кювете сидишь

И танкистскую жизнь проклиная,

Тягача ожидая, торчишь».

 

Помню, как на подступах к Моравской Остраве наше наступление было остановлено, когда наши танки, оказавшись на проезжей части болотистой местности, начали подрываться на фугасах. Вызванные саперы с миноулавливателями мин и фугасов не определяли, а танки подрывались.

Нашим тупиковым положением воспользовалась немецкая авиация и артиллерия, нанося по нам бомбовые удары. На второй день было слышно неимоверное лаянье собак. Оказалось, немцы для мин и фугасов применили не металлические корпуса, а картонные, промасленные каким-то маслом, поэтому миноулавливатели мину и фугас и не определяли. Узнав состав и запах корпусного масла, собак несколько дней хорошо кормили продуктами с этим запахом, потом несколько дней не кормили. Собаки нас спасли – фугасы ими были определены, саперами обезврежены, и мы продолжили наступление.

Трагическим днем в моей фронтовой жизни было 22 марта 1945 года, когда мы наступали в районе  Леобшютц в Силезии.

Хотя снега в тех местах уже не было, но погода была мрачной и сырой. Почва оттаяла, гусеницы танков вязли в грязи, моторы были перегружены и перегреты. Война шла к концу. Немцы, защищая Верхне-Силезский бассейн как единственно оставшуюся у них угольную и металлургическую базу, имели хорошо укрепленную оборону, широко применяли против наших танков фаустпатроны. Бои были очень тяжелые.

В этом бою мой танк подбили. Прежде чем я сумел выскочить из танка через верхний люк, в танк прилетело три  снаряда. Преодолевая тяжелейшую боль в ноге, оберегая глаза от огня, я выскочил из танка и, следуя танковым правилам побыстрее убежать от горящего танка, ибо от взрыва может улететь башня танка и накрыть вблизи человека. По следу от гусениц уполз метров на 50, затем обессилел. Я был тяжело ранен в ногу, обгорела рука и лицо.

Невдалеке оказался заряжающий Саша Царев. Позже он подполз ко мне, оттащил меня к дереву и небольшому ручью. Во мне все горело, я с жадностью напился из этого ручья. Царев разрезал мой сапог, пытался остановить кровь. Понимая, что это место простреливается, думали, как спастись дальше. Видны были подбитые немецкие и наши танки. Через некоторое время за танками стали продвигаться самоходные установки. Саша остановил одну из них и попросил, чтобы мы на ее броне двигались с ними. Меня затащили на броню СУ. Тронулись, но броня была раскалена, из жалюзи шел горячий воздух, поэтому во мне все горело. Я попросил, чтоб меня сбросили с СУ. Так и сделали. Саша остался со мной. Часа два были в огне перестрелок. Саша сказал – надо выбираться к дороге, «иначе изойдешь кровью». Он нашел у убитого немца карабин и с его помощью пленил двух немцев и пришел ко мне с ними.

Дальше он показал им как они должны скрестить руки, на которые он посадит меня, и они будут тащить меня до дороги (это оказалось 7 км). Так и сделали. Он сопровождал нас со своим карабином. Немцы тоже были легко ранены, один в правую щеку, другой в левую руку. Двигались медленно, делали много привалов. Наконец мы на проезжей дороге. По ней уже идут автомашины, на которые с поля боя выносят раненых. Саша, пользуясь карабином, остановил проходящую автомашину с ранеными. Оказалось, что она собирает раненых с 11-й бригады, а я с 12-й – меня не берут. Упорство Саши вплоть до угроз карабином помогло – меня взяли в кузов грузовой машины с тентом. Кузов был переполнен тяжелоранеными, стояли стоны от страшных болей. Но машина продолжает собирать раненых. Подъезжая к раненому, если он из 11 бригады – берут, если не из 11 (увидели по документам, взятым из кармана раненого) не берут, и не всегда санитар положит его документ в карман раненого. Вот здесь-то и появлялись уже «без вести пропавшие».

К ночи машина с ранеными привезла нас в прифронтовое село в Силезии. Меня поместили в дом, в котором были еще несколько раненых, были сильные боли, очень устал, я много курил сигареты «Цора», уснул.

Проснулся ночью – деревня вся горит от артобстрела немцев, я кое-как выбрался из дома (на всем полу уже лежали раненые). У двери выхода стоял с перевязанным лицом и головой раненый танкист, просил меня: «Выведи отсюда». Мы с ним, держась друг за друга, уползли к разбитой телеге. Невдалеке заводили машину, я пополз по грязи к ней – куда-нибудь выбраться из этого ада, – все горит. «Мы сами не можем завести машину». К утру артобстрел стих, огня стало меньше. Появились врачи, санитары, стали оперировать тяжелораненых. До меня очередь дошла только к вечеру – из пяточной кости вытащили металлический осколок и отдали на память. Осколок является нашей семейной реликвией и памятью о войне.

На вопрос, буду ли я танцевать и играть в футбол, хирург ответил – сначала надо решить, будешь ли ты ходить, время до операции прошло много. На второй день меня перевезли во фронтовой госпиталь в Гляйвиц – город, в котором началась вторая мировая война. Привезли туда вечером, поместили нас на верхнем этаже, внизу все было занято, раздели и стали нас мыть. Только разделись – и снова бомбежка. Я на одной ноге, опираясь на перила, спустился вниз, выполз наружу и лежал у здания, пока не кончилась бомбежка. Боялся только, чтоб стена здания не упала в мою сторону.

В этот госпиталь присылали обслугу с биржи труда, в основном молодых девиц-немок. Со мной в палате лежал Леша Земель, командир кавалерийской сотни. У него была густая черная борода. Он имел хорошую бритву «Золинген» и попросил одну молодую симпатичную немку из обслуги, чтоб она его побрила. Она, увидев бритву, улыбнулась и сказала: «Давай я ей (бритвой) тебя побрею, разрезав тебе горло». Какая была ненависть… Я на койке показал Леше свою фотографию курсанта танкового училища, увидела молодая немка, попросила посмотреть, сказала: «Панцер (танк). Я ее возьму себе – это ты убил моего брата танкиста», – и убежала, так и не отдав фотокарточку.

Через 2 дня нас увезли в другой госпиталь во Львов. Здесь у меня, по моей простоте, украли хорошую память о танковой жизни – танковые часы (я их выложил на госпитальную тумбочку). Через неделю тяжелораненых увозили на лечение вглубь страны – в другие госпитали. Я уже был на двух костылях. Только погрузили в эшелон всех тяжелораненых, как на нас напали бандеровцы. Чуть нас всех не расстреляли. Кто из раненых мог сражаться и у кого было оружие, отстреливались из тамбуров и окон вагонов. Хорошо, что быстро подъехали наши войска и спасли нас от бандеровцев. Не кощунственно ли нападать на беспомощных, раненых солдат…

Следуя в этом эшелоне, на одной из остановок я увидел в числе ехавших на фронт городчанина Сашку Кабачева и попросил, чтоб ему передали мою просьбу. Он подошел к нашему поезду, мы пару минут в тамбуре пообщались. Разговор был один – как там на фронте?

Санитарным эшелоном нас, тяжелораненых, привезли в  Сухуми, а затем на автомашине в Гульрипш, где продолжали лечение. В этом госпитале я вместе с боевыми друзьями Федей Бадаевым (из г. Ачинска), Лешей Земелем (из Одессы) встретили День великой Победы!

В памяти осталось несколько курьезных случаев той поры.

В день Победы Леша, Федя и я в прекрасном настроении победного дня – они с клюшками, а я на двух костылях, отправились из госпиталя к морю. По пути зашли отметить Победу. Хозяин магазинчика – грузин, сказав, что ему нужно на несколько минут отойти, оставил нас одних. Вернувшись, сымитировал, что мы без него якобы входили в комнату магазинчика, где были продукты, чача, яйца и  с помощью милиции в грубой форме оскорблял нас. Мы, естественно, не делав этого, не приняли этих оскорблений. Произошла неприятная потасовка. Все настроение было испорчено.

При отправлении тяжелораненых из Львовского госпиталя фронтовые друзья дарили презенты. Мне подарили спортивный костюм и небольшой рулон немецкой авиационной фотобумаги. В Гульрипше Федя предложил местному фотографу купить эту бумагу. Тот, сфотографировав нас, взял кусок этой бумаги для пробы. Выдал нам наши фотографии якобы из этой бумаги, типа туманных картин, сказал, что бумага потеряла свои качества, и он может ее купить только для подклейки портретов. Каково же было наше удивление, когда узнали и увидели, что он, этот фотограф, обманув нас, делал прекрасные фотокарточки из полученной от нас бесплатно фотобумаги.

Примерно то же мы видели из окна вагона, проезжая на юг, когда ходячие солдаты на остановках, подбегая к стоящим с продуктами продавцам, за золотое кольцо получали бутылку, а иногда и стакан чачи, да еще с претензией, что кольцо не из русского золота, а американского.

В Гульрипше было много змей, весной можно было видеть сброшенные их шкуры. Однажды мы с Федей, он с немецкой тростью с металлическими наклейками городов, а я с костылями, пошли загорать. Выбрали прекрасную травяную поляну на пригорке. Поднялись на нее, я положил костыли и стал присаживаться, опираясь на руки сзади. Только взглянул на опускающиеся руки, как рядом увидел шипящую гадюку. Перепугавшись, я на одной ноге бросился бежать по наклонной плоскости пригорка, грохнулся на живот и проехал до дороги. От испуга не смог даже крикнуть Феде, но он догадался, тоже быстро спустился, а затем, расчищая траву палкой, поднялся и принес мои костыли.

К концу выздоровления нас переводили в госпиталь в Тбилиси. Хотелось снова быть всем троим вместе, но Леше – он был под два метра ростом – не нашлось сапог 45 размера, и его еще задержали на несколько дней.

Перед выпиской из Тбилисского госпиталя я занимался приобретением железнодорожного билета по воинскому литеру на Москву, куда я был направлен после госпиталя.

В один из дней на мосту через реку Кура меня остановил грузинский патруль, заявив мне, что я нарушил устав. Погоны были повседневные, а пуговицы на гимнастерке фронтовые. Не взирая ни на какие мои объяснения, повели меня в комендатуру, заставив там ходить строевым, а когда я отказался, сказали: «Будешь весь день писать». К счастью, воинский начальник чином повыше понял меня и отпустил.

Так мне достались впервые в жизни одетые повседневные погоны младшего лейтенанта и купленный военный ремень с пряжкой и звездой.

В то время на тбилисском стадионе «Динамо» при переполненных трибунах прошел матч «Динамо» (Тбилиси) – ЦДКА (Москва). За эмоциональное выражение своих чувств к команде ЦДКА я получил нелестное выражение чувств болельщиков «Динамо».

Наступил день уезда из госпиталя в Москву в резерв БТМВКА (ст. Сокол, Песчаная, 12). Я с литерным билетом, приобретенным для меня русским работником ст. Тбилиси Сашкой (сам я не смог по литеру купить билет) сажусь в вагон. К сожалению, на моем месте сидит милиционер, говорит, что это его место. То же получилось с другими военными. Начался скандал, вплоть до стрельбы в вагоне. Железнодорожники поступили просто – отсоединили наш вагон — он был последним в составе. Поезд ушел без нас. На следующий день все в вагоне повторилось. Так что я (да и не только я) с Тбилиси до Москвы ехал на крыше вагона, иногда удавалось полежать на третьей полке.

Последнее место моей офицерской службы – резерв бронетанковых и механизированных войск (г. Москва, станция Сокол, ул. Песчаная, 12), куда я приехал по окончании лечения в госпиталях в июле 1945 года с заключением ограниченно-годного к строевой службе II степени – было кратковременным. Распорядок дня был уставной, а занятия проводились в основном на выставке трофейной военной техники. Первым делом, что я сделал, появившись в резерве ВТ и MB в Москве – поехал на Большую Калужскую улицу, к матери моего боевого друга, погибшего 24 марта 1945 года в бою в Силезии, Феди Прохорова. К сожалению, в небольшой комнате, разделенной простынями и перегородками, Фединой мамы уже не было. По сообщению обитателей комнаты она, получив извещение о гибели сына, уехала к дочери в Ригу. Я очень сожалел, что лично не смог сказать Фединой маме, какого замечательного человека и защитника Родины она воспитала и высказать ей слова соболезнования.

Вспоминаю беседу с начальником отдела кадров бронетанковых и механизированных войск Резерва полковником Федоровым. Он мне говорил: «Ты молод (20 лет), офицер, прошел школу войны, у тебя прямая перспектива остаться в армии – у тебя большое будущее». Я говорил: «Не могу, я в армии сделал свое дело, здоровье не позволяет после полученного ранения». Он тогда раздраженным тоном: «Не хочешь по-хорошему – отправим в Хабаровск командиром хозвзвода». Я сказал: «Если у вас прав больше, чем у медкомиссии, определяющей возможности офицера служить в армии, – отправляйте, это будет без моего согласия, а Вы почему-то в первой части беседы спрашивали моего согласия».

В результате я настоял на своем и был уволен в запас как ограниченно годный к военной службе.

Получив на руки документы об увольнении меня из армии, я 26 августа 1945 года, через 3 года после ухода в армию, вернулся в Городец в родную семью папы, мамы и сестры Клавы, а также бабушки (маминой мамы) – Лидии Дмитриевны. Среди нас не оказалось Сережи и Кости, отдавших свои молодые жизни за то, чтобы жили мы, а у Клавочки появилась своя семья, она вышла замуж.

Была очень теплая и радостная встреча с родными и сожаления и добрая память о Сереже, Косте и бабушке.

На второй день демобилизации я встретился с лучшим школьным и военным другом Колей Расторгуевым, который раньше меня демобилизовался из армии после тяжелого ранения, полученного под Сталинградом, и был инвалидом Отечественной войны. Коля сказал мне, что он поступил и с 1 сентября начинает учиться в Горьковском Индустриальном институте. Посоветовал и мне срочно поступать в этот институт, сказав, что еще не поздно – второй поток сдает экзамены и начнет учиться с 17 сентября 1945 года. Хотя до войны я мечтал поступить в институт физической культуры, но ранение внесло коррективы, и я прислушался к совету Коли.

Успешно сдал экзамены и был зачислен на механический факультет Горьковского политехнического (индустриального) института по специальности «Металлорежущие станки и инструменты».

 
По теме
Управление Росгвардии по Ульяновской области обратилось в суд с иском к Петровой  о прекращении права собственности на оружие и его уничтожении.
28 марта 2024 г. в Димитровградском городском суде вынесен приговор по уголовному делу о мошенничестве в социальной сфере.
За минувшие сутки сотрудники полиции установили лиц по 16 ранее совершенным преступлениям, раскрыли 3 факта незаконного оборота наркотиков, 1 кражу, 4 факта причинения тяжкого вреда здоровью.
В Ульяновске из-за непотушенной сигареты едва не сгорела квартира Васса РАССАДИНА Сигарета стала причиной пожара в квартире на Врача Михайлова в Ульяновске Фото: Светлана МАКОВЕЕВА Накануне, 28 марта,
Конституционный Суд РФ подтвердил возможность судов корректировать наказание, усиливая запреты на посещение конкретных мест.
33-летнему жителю Майнского района Ульяновской области может грозить до 3 лет лишения свободы за фиктивную регистрацию Анна КУЗОВЛЕВА Житель Ульяновской области фиктивно прописал у себя 9 человек Фото:
Федеральным законом увеличивается с шести до двенадцати минимальное количество телефонных разговоров, предоставляемых в течение года осуждённым к лишению свободы,
В МЧС озвучили последствия пожара на складе готовой продукции Вешкаймской птицефабрики Васса РАССАДИНА Ульяновские пожарные рассказали о последствиях возгорания на птицефабрике | ФОТО:
В Ульяновской области пожарные больше трех часов тушили склад готовой продукции птицефабрики Васса РАССАДИНА В ульяновском поселке Вешкайма сгорел склад продукции птицефабрики | ФОТО:
Засвияжский районный суд г. Ульяновска вынес приговор по уголовному делу в отношении жителя областного центра.
В Ульяновске 28 марта на улице Промышленной загорелся автомобиль Васса РАССАДИНА В Ульяновске на Промышленной из-за неисправности сгорел автомобиль | ФОТО: ГУ МЧС России по Ульяновской области Сегодня, 28 марта,
    Володин Н.А., находясь в состоянии алкогольного опьянения в своем жилище, в ходе возникшей ссоры с находившимся там же гражданином В., который похитил у Володина Н.А.
Собранные следственным отделом МО МВД России «Барышский» доказательства оказались достаточными для вынесения приговора в отношении 22-летнего жителя Самарской области, признанного виновным в покушении на мошенничество и мошенничестве,
Ульяновцы сообщают о пожаре на втором этаже в одной из квартир на бульваре Киевском Екатерина САВИНОВА Ульяновцы сообщают о пожаре на втором этаже в одной из квартир на бульваре Киевском.
27 марта 2024 года помощник председателя Мелекесского районного суда Ульяновской области Яценко Е.В.
За минувшие сутки сотрудники полиции установили лиц по 19 ранее совершенным преступлениям, задержали пятерых преступников, находившихся в розыске, раскрыли один факт причинения тяжкого вреда здоровью, пять краж,
В Ульяновске при пожаре в доме во втором переулке Пензенском едва не погиб мужчина Васса РАССАДИНА В Ульяновске во время пожара в доме в Киндяковке пострадал мужчина | ФОТО: ГУ МЧС России по Ульяновской области Накануне,
Заместитель прокурора Ульяновской области утвердил обвинительное заключение и направил в суд уголовное дело в отношении жителя г. Солнечногорск.
В Ульяновске продолжают следить за паводковой обстановкой. Как отмечают в мэрии, пока обрушившийся на город дождь с мокрым снегом не обострили ситуацию, хотя уже и выпала почти месячная норма осадков.
В Ульяновске на улице Гончарова возле магазина «Летуаль» упали строительные леса и повалили забор Васса РАССАДИНА В Ульяновске на Гончарова возле исторического здания рухнули строительные леса | ФОТО:
В Ульяновске во втором переулке Пензенском загорелся деревянный пристрой к дому Васса РАССАДИНА В Ульяновске во втором переулке Пензенском произошел пожар | ФОТО: ГУ МЧС России по Ульяновской области Сегодня, 27 марта,
В лесничествах Ульяновской области готовятся к лесопожарному сезону Екатерина САВИНОВА В лесничествах Ульяновской области готовятся к лесопожарному сезону.
26 марта заместитель министра природных ресурсов и экологии Ульяновской области Дарья Некрасова приняла участие в межведомственном совещании рабочей группы в Ульяновской межрайонной природоохранной прокуратуре,
Мелекесский районный суд Ульяновской области вынес приговор по уголовному делу в отношении жителя соседнего региона.
В Чердаклинском районе Ульяновской области следственный комитет расследует уголовное дело, заведенное в отношении семьи опекуна приемных детей Анна КУЗОВЛЕВА В Ульяновской области арестованы опекун и ее внук,
Ленинский районный суд г. Ульяновска рассмотрел уголовное дело по обвинению ранее судимого жителя г. Ульяновска Н. в совершении преступления, предусмотренного п. «б», «в» части 2 статьи 158 УК РФ.
Ульяновские росгвардейцы провели совместные учения с МЧС - Росгвардия В рамках межведомственного взаимодействия на территории 1 роты (по обслуживанию Ленинского района) батальона полиции (отдельного) Управления вневедомственной охраны по городу Ульяновску - филиала ФГКУ «УВО ВНГ России по
Росгвардия
Во Дворце книги открылась фотовыставка «Останови огонь!» - ГУ МЧС Ульяновской области В рамках празднования 375-летия Пожарной охраны России в фойе Дворца книги состоялось открытие фотовыставки, приуроченной к началу пожароопасного сезона, посвященной профилактике природных пожаров и всем героическим людям,
ГУ МЧС Ульяновской области
Профилактика вирусных гепатитов А и Е - Роспотребнадзор Ульяновской области Энтеральные гепатиты – острые вирусные заболевания с фекально- оральным механизмом передачи возбудителя, характеризующиеся симптомами интоксикации и преимущественным поражением печени.
Роспотребнадзор Ульяновской области
Управление Роспотребнадзора по Ульяновской области проводит профилактические визиты в отношении медицинских организаций - Роспотребнадзор Ульяновской области Специалистами Управления Роспотребнадзора по Ульяновской области (далее - Управление) проводятся обязательные профилактические визиты в отношении медицинских организаций г. Ульяновска.
Роспотребнадзор Ульяновской области
В открытом доступе опубликован тендер на проектирование и строительство нового медучреждения Екатерина САВИНОВА В открытом доступе опубликован тендер на проектирование и строительство нового медучреждения.
Комсомольская правда
IMG_0046.jpg - Ульяновский театр драмы 27 марта губернатор Ульяновской области Алексей Русских поздравил с Международным днем театра коллектив старейшего театра Поволжья – Ульяновского драматического театра имени И.А.Гончарова.
Ульяновский театр драмы